3 июня 1988 г. в МИД СССР состоялась пресс-конференция Андрея Дмитриевича Сахарова. Академик Сахаров, недавний ссыльный, вечный заступник за унижаемых и преследуемых, – «на подмостках» МИДа? Есть отчего возникнуть сенсации, есть отчего задаваться вопросами: да не изменился ли Сахаров, не поддался ли он на легкий соблазн «нового мышления» – он, всегда умевший мыслить по-своему и еще в давних своих работах опередивший все сегодняшние откровения? Нет, Андрей Дмитриевич остался самим собой – об этом свидетельствует публикуемый нами текст магнитофонной записи пресс-конференции в МИДе.

– Я находился в безвыходном положении, потому что меня атаковали сотни желающих. Единственная возможность была – коллективная пресс-конференция. Я считаю в высшей степени положительным тот факт, что это можно сделать в зале МИД. Я частное лицо, но пресс-конференция, инициатива которой принадлежит присутствующим здесь корреспондентам, происходит на государственной почве.

Я собирался просто ответить на ваши вопросы. Но я хочу предварить основные из них, постараться более связно в краткой форме высказаться по некоторым ключевым темам.

Сокращение стратегических наступательных вооружений

Закончившиеся переговоры между руководителями США и СССР были важными как продолжение и развитие усилий, направленных на создание между нашими странами атмосферы большего взаимопонимания и доверия. Это несмотря на то, что конкретные результаты не были столь впечатляющими, как во время декабрьской встречи. Горные вершины потому и являются таковыми, что существуют и выделяются на фоне холмов и долин. Необходимо и то, и другое – вершины и холмы. Главное, что всех волнует, – перспективы заключения соглашения о 50-процентном сокращении стратегических наступательных вооружений. Дело в том, что в этих 50-процентных масштабах заключение соглашения возможно безотносительно к проблеме СОИ. Стороны существенно пошли друг другу навстречу и, в основном, нашли компромиссное решение, сформулированное ими в декабре и в последнем заявлении. Остаются, однако, некоторые более конкретные проблемы. Позволю себе коснуться одной из них.

Речь идет о крылатых ракетах морского базирования. Они, несомненно, являются стратегическим оружием и должны подпадать под соглашение. Трудности контроля могут быть преодолены с помощью политического решения – допуска на военные корабли контрольных групп, оснащенных специальной дозирующей аппаратурой. Это беспрецедентно, но беспрецедентна вся ее современная ситуация в целом.

Опыт 50-процентного сокращения стратегических наступательных вооружений будет иметь еще большее значение, чем кодифицированный ныне исторический опыт…

Я придаю большое значение проблемам сокращения обычных вооружений. Без этого немыслимо также глубокое сокращение ядерных вооружений, и только сокращение обычных вооружений способно дать большой, определяющий экономический эффект, который скажется на возможности решения глобальных проблем, стоящих перед человечеством, – гармонического развития всех стран, экологии, борьбы с бедностью и болезнями.

Я защищаю идею о целесообразности сокращения в СССР срока службы в армии, во всех родах войск, приблизительно в два раза, с соответствующим сокращением всех вооружений, но, вероятно, с меньшим сокращением офицеров. Конечно, решение по такому вопросу является очень трудным и ответственным, но значение этого шага для всей международной обстановки в целом, для международного доверия было бы огромным. Очень велико было бы экономическое, социальное значение. Юношам было бы облегчено возвращение к производительному труду и учебе. В армии исчезли бы корни такого негативного явления, как помыкание солдатами первого года службы старослужащими. Сейчас более высокий общий уровень подготовки молодежи делает возможным более быстрое обучение военным специальностям.

Я защищаю также идею о создании в Европе демилитаризированного коридора, свободного от всех видов оружия, обязательно – не только ядерного (это было бы нарушением равновесия, с моей точки зрения). Но полностью обезоруженный коридор практически исключит возможность внезапного нападения одной стороны на другую и будет тем самым способствовать возникновению международного доверия.

Вывод войск из Афганистана

О выводе советских войск из Афганистана. Это событие огромного, исторического значения. Я считаю, что вывод советских войск должен продолжаться в любых условиях, независимо от действий антиправительственных войск. Однако возможно, что целесообразно будет использование миротворческих сил ООН. Всем гражданам Афганистана, опасающимся за свою судьбу, должно быть предоставлено право политического убежища в СССР и других странах. Необходима широкая экономическая и гуманитарная международная помощь Афганистану, разрушенному войной, – продовольствием, медикаментами, одеждой, всем, чего там сейчас так не хватает.

Ввод советских войск в 1979 году был большой ошибкой. Близким результатом демократизации в СССР должна быть невозможность подобных ошибок в будущем. В этом заинтересован весь мир.

О перестройке. Страна вступила в ее решающий этап, очень сложный, противоречивый, можно сказать – это не будет преувеличением – опасный. Перестройка – историческая неизбежность. Нет другой альтернативы застою, выпадению страны из научно-технической революции, безвыходной ситуации, административно-командным методам управления, нарушениям социальной справедливости, коррупции, беззакониям, морально-нравственной деградации общества, потере чувства реальности во внешней политике. Сделано и делается очень многое как во внутренней, так и во внешнеполитической сфере. Колоссально значение гласности. Но многое внушает тревогу. Важнейшие законы, принятые в течение последнего года, несколько больше касающиеся экономики: о государственном предприятии, о кооперативах, об индивидуальной трудовой деятельности, – на мой взгляд, несут на себе печать политического компромисса, недоработки и спешки. А от их осуществления… (не разобрано) …сопротивлением. Иногда пассивным, а иногда даже активным. Так, например, указ о налогах с кооперативов. Отмену безумного – с 90-процентным максимумом – налога с кооперативов можно только приветствовать. Но и предлагаемый 50-процентный максимум, с моей точки зрения, непомерно высок. Недопустимо высок 40-процентный налог со средств кооператива. Создается впечатление, что люди, подготавливающие положение о налогах, или не понимают, что кооперативное строительство, в первую очередь, нужно именно государству, всему нашему обществу, что его нужно стимулировать, или они сознательно подкладывают камни под колеса перестройки. По моему мнению, налог с членов кооперативов никак не должен отличаться от налогов с работающих на государственных предприятиях.

Что касается государственных предприятий, то перестройка перейдет в область реальности только при обеспечении их действительной самостоятельности. Объем госзаказов должен быть существенно ограничен законом и определяться предприятием. Все доходы, за вычетом умеренного налога, должны поступать в распоряжение предприятия. Самоуправление на деле, лозунги: «Фабрики – рабочим, земля – крестьянам, вся власть – Советам» – должны осуществляться.

Меня тревожат антидемократические действия райкомов в выборах делегатов на 19-ю партконференцию. Вы все, наверное, много об этом читали в прессе. Тут прямая атака на перестройку.

Меня вообще многое волнует: возникшие трудности в снабжении населения, угроза роста цен, угрозы и действия черносотенных сил. Но все же, мне кажется, возврат к сталинизму невозможен. Мне кажется, это понимают и противники перестройки.

Очень меня обрадовала сцена, которую я наблюдал два дня назад на Пушкинской площади. Это были выступления в защиту тех кандидатов в делегаты на 19-ю партконференцию, которых не пропускают райкомы. Перспектива перестройки – в большем экономическом, политическом, идеологическом плюрализме.

Национальные проблемы

Одним из испытаний перестройки, ее способности преодолевать сопротивление, исправлять допущенные ошибки являются национальные проблемы. В их числе: проблема возвращения крымских татар в Крым и проблема Нагорного Карабаха. В марте я обратился с письмом по этим вопросам к генеральному секретарю ЦK КПСС и сейчас хочу сказать несколько слов. Необходимо рассмотрение Верховными Советами Азербайджанской и Армянской ССР ходатайства Совета народных депутатов Нагорного Карабаха о воссоединении с Арменией. Это ходатайство отражает настойчивые требования подавляющего большинства населения области. Одним из принципов перестройки является восстановление власти советских органов, это один из пробных камней. Арбитражное решение должен вынести Верховный Совет СССР.

Ужасные, кровавые события в Сумгаите печально продемонстрировали, насколько остра и неотложна проблема. Нельзя отмахиваться от ее решения, укрываясь за словами о дружбе народов и за обещаниями исправить имеющиеся недостатки. Если не хватило 65 лет, то, значит, дальше ждать с настоящим решением нельзя.

Столь же неотложна проблема исправления несправедливости, допущенной в отношении целого народа – крымских татар. Все желающие вернуться в Крым, на родину, должны иметь эту возможность.

Они до сих пор лишены свободы

Об узниках совести. По терминологии «Эмнести интернейшнл» так называют политзаключенных, которые репрессированы за убеждения и ненасильственные действия, связанные с убеждениями. В 1987 году освобождена большая часть узников совести. В настоящее время по ст. 70 УК РСФСР и аналогичным статьям УК других республик в лагере, тюрьме и ссылке остались около 20 человек. Вот имена некоторых из них: Кукобака, Русак, Сваринскас, Тамкявичус, Нечипоренко, Митяшин (он находится в тюрьме), Тарто, Никлус, Кандыба, Овсиенко, Сокульский, Горбаль, Алексеев, Ромашов. В официальном сообщении указано, что число находящихся в заключении по 70-й статье – 12 человек. Это, наверно, связано с тем, что официально те, кто уже отбыли свой срок заключения в лагере и отправлены в ссылку, не считаются уже находящимися в заключении. Но по существу это не так, неправильно, потому что это по-прежнему наказание, которое люди имеют по этой статье, которое по-прежнему – очень тяжелое ограничение, которое они испытывают. В ссылке в настоящее время находятся Лукьяненко, Пяткус, Ешмантас, Бадзьо, Мейланов, Гаяускас. Мейланов – это один из тех, кто в 1980 году выступил с лозунгом о моем освобождении, с протестом против моей незаконной высылки в Горький. Я сейчас нахожусь перед вами, но Мейланов – только потому, что отказался просить о помиловании, т.е. признать тем самым, как он считал, формально хотя бы, что он законно находится в заключении, – он до сих пор лишен свободы.

Также в заключении находятся многие осужденные по статьям 190-1, 227, 142 – за религиозную деятельность, много находится еще в психбольницах. В числе заключенных по ст. 190-1 – крымские татары Аблаев и Кадыров. В настоящее время под следствием находится Паруйр Айрикян – активист армянского национального движения. Мы не знаем, какая будет статья ему предъявлена, но несомненно, что этот новый арест, новое судебное дело, которое сейчас возбуждено, должно вызывать у нас большую тревогу. Оно противоречит всему тому духу на перестройку, на исправление ошибок.

Все узники совести должны быть освобождены без каких-либо заявлений с их стороны. Требование заявлений о помиловании в 1987 году было неправомерным. И я убежден, что необходима реабилитация освобожденных. Когда люди считаются только помилованными, это сохраняет видимость того, что они были осуждены якобы за какие-то подрывные действия. Это сохраняет честь мундира, но по существу это абсолютно неправильно, абсолютно несправедливо.

Я коснусь и реформы законодательства с исключением статей, по которым в прошлом осуществлялось преследование за убеждения: 70-я, 190-1, 227, 142 УК РСФСР. Сейчас в прессе много пишут о реформе законодательства – и об исключении некоторых статей из уголовного кодекса, из исправительно-трудового кодекса, потому что наша пенитенциарная система чрезвычайно сурова и не соответствует современным нормам.

Необходим пересмотр судебной системы, это чрезвычайно важно. Пересмотр законодательства, конечно, процесс медленный. Есть, однако, один пункт, где важный шаг можно и нужно сделать уже сейчас. Речь идет об изменении положения, при котором администрация мест заключения имеет возможность продлевать без соблюдения должной юридической процедуры срок заключения любого заключенного за совершенные им, по мнению администрации, нарушения режима. Это открывает практически неограниченную возможность произвола и расправ. По существу это совершенно антиюридично. Это касается не только политзаключенных, я надеюсь, что их в ближайшее время не будет, это касается всех категорий заключенных. Это должно быть изменено.

Другая проблема – законодательная, которая тоже стоит перед нами, – это право на свободный выбор страны проживания. Его не следует сводить к объединению семей. Полное осуществление права на свободный выбор страны проживания – эмиграция и возвращение – обеспеченные законодательством, будет иметь огромное значение как одна из гарантий открытости общества, соответствия его международным контактам по социально-экономической структуре.

Очень важно то, что сейчас происходит: сейчас увеличился эмиграционный поток, многие старые отказники освобождены. Это можно только приветствовать. Облегчены туристские поездки. Все это наблюдается как действительно черты нового. Я только хочу повторить, что необходимо юридическое обоснование и закрепление всей этой новой ситуации.

Хочу сказать о международной конференции по правам человека, которую предлагает провести в Москве СССР. Я считаю, что такая конференция была бы очень важной, но необходимым условием, при котором возможно ее проведение, является освобождение всех узников совести и завершение вывода всех советских войск из Афганистана. Пока этого нет, говорить о международной конференции по правам человека, с моей точки зрения, неправомерно.

Встреча президента США с правозащитниками

Внимание прессы, в том числе и советской, привлекла встреча президента Рейгана с теми, кого обычно называют правозащитниками. Как известно, инициатива встречи принадлежала президенту. Это отражает его постоянный интерес к проблеме прав человека в СССР в соответствии с Хельсинкскими принципами. К сожалению, эта встреча, проходившая с соблюдением полной лояльности и такта со стороны всех ее участников, отмечалась в советской прессе крайне недружелюбно и предвзято. Так, например, об одном из участников встречи говорилось в полуиздевательском тоне, что он недавно отбыл наказание за свои незаконные действия, потом был помилован и все еще не может успокоиться.

Считаю необходимым сообщить и таком возмутительном факте. Один из участников встречи биолог Сергей Ковалев в течение некоторого времени оформлял документы для поступления на работу в Институт проблем передачи информации согласно ранее достигнутой договоренности. И эти документы были готовы уже, и даже на его заявлении была написана резолюция «принять», т.е. вопрос был уже решен. Однако на следующий день после встречи с президентом Рейганом ему было предложено забрать документы. Было сказано, что в этих новых обстоятельствах это может вредно отразиться на институте – были сказаны какие-то более-менее естественные слова, но само действие было абсолютно бессмысленным. Это вопиющий пример нетерпимой практики прошлых периодов, – вызов тем, кто организовал и вел встречу. Мне нечего говорить, что выступление Ковалева на встрече, так же как и все остальные выступления, носило абсолютно лояльный характер. На самом деле он выступал здесь как сторонник тех политических изменений, которые происходят в нашей стране. Так что инициатива подобных действий может исходить только от тех, кому эти прогрессивные изменения не по душе. Ковалев – большой мой друг. С 1974 по 1984 год он отбывал заключение и ссылку за участие в самиздатском информационном журнале «Хроника текущих событий» – самом знаменитом информационном журнале.

Воспользуюсь случаем сказать несколько слов о теме, которая выпадает из общего русла, но представляется такой же важной. Человечество не может обойтись без ядерной энергетики – экологически более чистой, чем основанная на использовании органического топлива. По существу, по всем футурологическим прогнозам, несмотря на развитие энергосберегающих технологий, в ближайшее тысячелетие будет происходить значительный рост производства электроэнергии. И без ядерной энергетики это осуществить будет невозможно. Если бы человечество начало резко ограничивать производство энергии, то это бы отразилось на качестве жизни во всех странах, наибольший удар нанесло бы по развивающимся странам. По существу, это означало бы колоссальное ухудшение качества жизни и привело бы к гибели большого числа людей.

Развивая ядерную энергетику, мы обязаны добиваться абсолютной ее безопасности. Кардинальным решением проблемы является размещение ядерных реакторов под землей. Экономически это приемлемо и технически возможно. Неразрешимых проблем тут нет. По существу речь идет о принципиальном решении, о том, чтобы именно такой путь избрать. Такое решение встречает сопротивление с двух сторон: со стороны тех, кто считает, что ядерная энергетика вообще не нужна (но я им уже в какой-то мере пытался ответить), и со стороны тех, которые считают, что и без подземного размещения можно обеспечить высокую степень безопасности. Но слово «высокую» еще не означает – полную. А мы знаем, что аварии всегда происходят непредсказуемым образом. И полная безопасность, на мой взгляд, возможна только при подземном расположении. Я считаю, что был бы важным и нужным международный закон, запрещающий наземное расположение ядерных реакторов.

Спасибо. Я жду ваших вопросов.

(На имеющейся у нас записи невозможно разобрать вопросы, задававшиеся корреспондентами на многих языках под синхронный перевод. Слышны лишь ответы Сахарова.)

«Я стараюсь говорить то, что думаю»

– Я думаю, что слово «компромисс» было бы неправильным. Я всегда стараюсь говорить то, что я думаю. И те мысли, которые я высказывал на протяжении своей деятельности до моей ссылки в Горький и во время ссылки в Горький, насколько это удавалось, очень мало отличаются от тех мыслей, которые я высказываю сейчас. Я считаю, что то, что я оказался в этом зале, – это имеет отношение к изменению ситуации в стране, а не к изменению моей позиции. Я уже выразил в начале заседания свое удовлетворение этой возможностью оказаться здесь. Но я повторяю также, что ситуация на самом деле весьма противоречивая. И вот та история, которую я рассказал в связи со встречей Рейгана с правозащитниками, показывает, что существует и противоположная тенденция. Вы должны понимать всю сложность ситуации.

…………………………………………………

– Я не отказываюсь от своего заявления, которое вы цитировали. Оно мне представляется принципиально правильным. Я считаю, что в настоящее время произошли существенные изменения. Они, конечно, носят неполный характер осуществления прав человека, но необходимо рассматривать ситуацию в целом, во всей ее совокупности. Я думаю, что в целом политика, которая проводится в настоящее время, является чрезвычайно серьезной и заслуживающей доверия. И в какой-то мере нужно сделать ей даже некий аванс в этом доверии – в тех вопросах, которые касаются прав человека. Я думаю, что в них тоже будет происходить дальнейшее движение и… Ну вот, я нашел слово «аванс», и думаю, что оно отражает то, что я имею в виду. В целом я думаю, что перестройка крайне серьезна, приветствую ее международные и внутренние аспекты. И проявление доверия к нашей стране на данном этапе будет способствовать перестройке. В частности, будет способствовать и дальнейшему прогрессу в области прав человека. Такова моя позиция.

…………………………………………………

– Я действительно отвечал об этом в январе и в основном должен повторить то же самое, что говорил и тогда. Проблема застарелая, очень крупная и трагическая. Создание Государства Израиль было осуществлением исторической справедливости. Любое решение возможно на основе признания Государства Израиль и его права на безопасность. Но я, кажется, сказал тогда и повторяю сейчас, что обязательно должны учитываться права арабских народов, в том числе – палестинского народа. Я думаю, что решение может быть найдено только в результате взаимного компромисса, в ходе терпеливых переговоров на равных. По-видимому, в ходе международной конференции. При этом ни одна из сторон не должна допускать муссирования прошлых обид, как бы они тяжелы ни были, навешивания ярлыков типа «сионисты» или, наоборот, «террористы». Это совершенно недопустимо и неконструктивно. Необходимы переговоры на равных. Любые такие острые проблемы разрешимы только на пути переговоров и компромисса.

…………………………………………………

– Слово «непосредственные контакты», наверно, означает, так сказать, возможность свободного контактирования по инициативе с моей стороны. Такого нет. У меня была встреча с Михаилом Сергеевичем Горбачевым во время общего заседания участников «Фонда за выживание и развитие». Это вряд ли можно называть «моим контактом», я тоже участвовал в этой встрече. И кроме того, у меня был некий «контакт» после моего письма о крымских татарах и проблеме Нагорного Карабаха. Этот контакт был на достаточно высоком уровне, но он был единственным и был связан только с этим конкретным делом.

…………………………………………………

– Общее положение с возможностью моих заграничных поездок осталось без изменений, т. е. я не имею разрешения на какие бы то ни было поездки. Мне было сообщено президентом Академии наук Марчуком в сентябре прошлого года, что он получил информацию компетентных органов, и ему было сообщено, что это связано с моей секретностью в прошлом, с допуском к секретной информации до 1968 года. Я лично считаю, что дело не сводится непосредственно к этому, что тут есть вопросы доверия ко мне, но Марчук заверил меня, что вопрос доверия тут не существует. Я предоставляю право решения этого вопроса политическим органам, но имею свое собственное мнение.

…………………………………………………

– Я не считаю себя узником. Я считаю, что государство имеет право решать вопросы секретности. Я считаю, что в данном случае решение неправильное, но право это за государством. И узником я себя насчитаю. Я считаю, что я был узником до конца 1986 года.

…………………………………………………

– Я внутренне чувствовал себя свободным человеком всегда, даже когда я находился в Горьком. Это результат моей внутренней позиции, фактически моя свобода сейчас, если не говорить о поездках за границу, – это отдельный вопрос, мы сейчас его уже обсудили – ничем не стеснена.

Оппозиция перестройке – это серьезная вещь

– Я обеспокоен существованием оппозиции перестройке. Это действительно очень серьезная вещь. Она связана с прямыми материальными и идеологическими интересами больших групп в нашем государстве. Кроме того, это происходит чрезвычайно сложный процесс, в ходе которого возможны ошибки, возможны неудачи. Я уже говорил о том, о тех явлениях, которые меня беспокоят. Все это может быть использовано для того, чтобы широкие массы населения оказались неудовлетворенными и разочарованными процессом перестройки. Моя надежда связана с тем, что перестройка является абсолютно необходимой и неизбежной, объективно необходимой, вне зависимости от личной воли ее сторонников. Поэтому я думаю, что в конце концов процессы перестройки должны одержать победу. Но каков будет этот путь и что смогут сделать на этом пути, я сейчас не знаю, и это меня очень беспокоит.

…………………………………………………

– Дело Ельцина вызвало очень большое волнение в октябре и ноябре прошлого года. Главное, что у меня лично вызвало беспокойство, – это то, что выступление Ельцина не было опубликовано. И рядовые граждане не могли сами составить мнения об этой проблеме. Я думаю, что последнее выступление Ельцина показывает всю остроту этой проблемы. Его оценка может быть правильной или неправильной, я не могу судить. У меня действительно меньше информации, чем у Ельцина, но еще меньше, чем у Горбачева. Я думаю, что, как всегда, крайние точки зрения окажутся не самыми правильными. У меня нет своего самостоятельного суждения по тому тезису Ельцина, что без полного изменения в системе руководства ничего не получится. Что у меня есть большое беспокойство, я уже сказал.

…………………………………………………

– Я думаю, что вопрос о симметрии в области военно-морских вооружений,– это серьезный вопрос, но для того, чтобы его рассмотреть, нужно, во-первых, учитывать разную стратегическую ситуацию таких государств, как США и, наоборот, СССР, который является в основном континентальной державой. Кроме того, выделение отдельно военно-морской асимметрии, может быть, является неправомерным. Вопрос, который вы поднимаете, безусловно серьезен, и я думаю, что в комплексе переговоров о разоружении он будет учитываться. Но именно в комплексе. Тем более, что такой тип морских вооружений, как подводные лодки с ядерными ракетами на борту, уже вошел в общую схему переговоров о разоружении и рассматривается. Я говорю о ракетах «Поларис», ракетах с морским базированием.

…………………………………………………

– Я думаю, что какие-либо ограничения в изучении какого-либо языка, в том числе и языка иврит, является совершенно неправомерными, абсолютным анахронизмом. Я знаю, что в прошлые годы изучение иврита считалось недопустимым и подвергалось преследованиям. Я надеюсь, что ничего подобного сейчас не может быть. Во всяком случае – не должно быть. Что касается еврейской национальной культуры, то я думаю, что она имеет и должна иметь такое же право на существование, как культура любого народа, никаких ограничений не должно быть, как не должно быть особых ограничений для какого бы то ни было народа.

…………………………………………………

Изменил ли Сахаров свою точку зрения?

Е. Г. Боннэр:

– Дай я отвечу. Мне надоели эти вопросы. Я сейчас отвечу вам. Нам звонили с утра до вечера. Вы же сами поднимите руки, сколько вы звонили. Потом, наконец, корреспондент «Асахи» и кто-то из англичан догадались пойти в МИД. Потому что вас всех принять в нашей двухкомнатной квартире я не в силах. А теперь вы ищете чего-то сзади и спереди. Вы все время думаете не о деле, а как бы выхватить сенсацию. Изменил ли Сахаров… Подожди, Андрей, мне надоело… Изменил ли Сахаров свою точку зрения или нет.

Когда меня ловили милиционеры у нашего дома, и я вам передавала «Открытое письмо д-ру Сиднею Дреллу», – все о разоружении там было сказано. Возьмите и почитайте.

Когда я в 1975 году передавала на Запад книгу «О стране и мире», а вы, видимо, ее не читали, там было всё сказано о том, что необходима перестройка, только не было слова. И об алкоголизме, и о том, что люди разучились ценить землю, разучились работать, что образование у нас падает, что медицины практически нет – всё было сказано. Всё это говорилось на Нобелевской церемонии его словами мною. И вы сейчас подло – подло! – задаете вопрос: «Изменился Сахаров или нет? Купили его или нет?» Ни его, ни меня никто ни в Горьком, ни здесь, ни в Америке не купит. (Аплодисменты.) А ты с ними вежливо разговариваешь. А я не умею вежливо.

А. Д. Сахаров:

– А я скажу, что никаких условий, что я буду говорить и как я буду говорить, мне МИД не ставил. Если бы мне такие условия ставили, то я бы не пошел на такую пресс-конференцию. Этого бы просто не было. Но МИД этого не делал, видимо, он лучше меня знал.

– Я думаю, что переговоры о контроле очень сложные, и вырывать из них отдельный этап было бы нецелесообразно. В целом мы видим, что при подготовке нового соглашения по ракетам меньшей и средней дальности вопрос о контроле обсуждался более года, даже двух. И в это время каждая из сторон выдвигала и обратно брала различные предложения. Это внутренняя техника того, как подвигается соглашение. Мы знаем, что в конце концов были приняты беспрецедентные меры контроля, и это результат взаимного движения с советской и американской стороны. Сейчас идут очень сложные переговоры о других разделах – о стратегических ракетах. Мы не должны фиксировать свое внимание на отдельных этапах этих переговоров. Мы думаем, что при наличии общей воли и общего желания – а это общее желание есть – по-моему, соглашение будет в конце концов достигнуто. Нужно иметь терпение.

…………………………………………………

– В прошлые года была опубликована масса клеветнических материалов – в 1983 году это было 11 миллионов экземпляров клеветы, – где было написано: моя жена Елена Боннэр, агент международного сионизма и ЦРУ, бьет меня и заставляет меня писать мои антисоветские пасквили. Я, конечно, тоже виноват, но меня можно в какой-то мере пожалеть. Это писал профессор Яковлев. При встрече я пытался с ним объясниться, но все объяснения были безрезультатны, в конце концов мне пришлось дать ему пощечину. Это была цель общая: представить мою жену как подстрекательницу, как крупного врага. Как было написано в одной зарубежной газете: я сторонник сионистов в собственном доме. Очень интересные вещи писались обо мне в прошлом.

Как обстоит дело на самом деле? Моя общественная деятельность началась до того, как я познакомился со своей женой. В 1968 году я опубликовал «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Основные вехи моей общей политической программы содержались уже там. Роль жены в моей жизни, конечно, колоссальна. Она была моим спутником в самые трудные моменты. Она приняла на себя непомерную тяжесть, непомерную нагрузку. Жизнь ее оказалась необычайно трагической, она потеряла на этом значительную часть здоровья, кроме того, что она потеряла на фронтах Отечественной войны.

Ее влияние, конечно, на меня было, но не по общеполитическим вопросам, а в смысле гуманизации моей личности. Дело в том, что я человек психологически малоконтактный. Жизнь с моей женой многое во мне изменила. Она способствовала большему вниманию к конкретным бедам, к конкретным человеческим несчастьям, появлению во мне того, что было свойственно ей и раньше, до встречи со мной. Это не политика, это гуманитарная часть моей деятельности, которая сыграла существенную роль в моей практической жизни. За это я могу быть ей только глубоко благодарен. И я думаю, что должны быть благодарны все те, кому, может быть, нам вместе не случайно удалось помочь. Это не так мало людей, самых разных взглядов и убеждений, но это люди, которые были жертвами. Вот так обстоит дело с моей женой.

Мне кажется, что ваш вопрос в какой-то мере был провокационным. Я думаю, что если я сумел выстоять и показаться перед вами в этом зале, иметь возможность и право говорить то, что я думаю, то это в значительной мере потому, что все эти годы трагические рядом со мной была моя жена.

…………………………………………………

– Я никогда никому не советовал эмигрировать из своей страны, также как и моя жена никогда никому не давала таких советов. Это очень трудное решение, которое каждый принимает сам за себя. Но решение, которое принимается в критической ситуации, тоже является таким, которое каждый человек должен принимать сам за себя. Он сам решает о состоятельности всего, что происходит в стране.

…………………………………………………

– Я не знаю всех подробностей об оппозиции. Я думаю, что она является в нынешнее время полным анахронизмом. В любом случае нужно добиться того, чтобы несправедливость, совершенная по приказу Сталина более 40 лет тому назад, была исправлена.

…………………………………………………

– Вопрос относится к моим трудам политического характера. Я надеюсь, что в ближайшем будущем я буду иметь возможность публиковаться в Советском Союзе. Я надеюсь. У меня есть основания надеяться.

Есть ли основания для надежды?

Е. Г. Боннэр:

– Какие у тебя основания надеяться?

– Одно из оснований то, что уже в настоящее время в одном из сборников, пошедших в печать, есть моя вполне значительная статья.

…………………………………………………

– Я не являюсь специалистом по свободе религии, хотя признаю ее необходимость. Думаю, что то законодательство по вопросам религии, которое было в нашей стране, оно было несовершенным и носило на себе печать предыдущей эпохи. Изменение законодательства, конечно, необходимо. Какие именно должны быть законы? Я думаю, что должно, так же, как и все остальные проблемы, на демократической основе, с участием верующих всех религий в нашей стране.

…………………………………………………

– Время ссылки было тяжелым испытанием и для меня, и для жены. Особенно тяжелым был период, когда мы были вынужденно разлучены друг с другом, и оба находились в состоянии изоляции. Сейчас, когда мы вернулись в Москву, то, что касается здоровья моего, у меня нет оснований на него жаловаться, насколько это возможно у человека моего возраста. Я хотел сказать о Елене Георгиевне, но она помахала рукой.

…………………………………………………

– Когда я находился в ссылке, я не знал о выступлениях Петра Леонидовича [Капицы] в мою защиту. Их было два. Кроме нынешней публикации в «Советской культуре», мне показали его письмо на имя Андропова и телеграмму на имя Брежнева, которая была отправлена во время голодовки, которую мы держали вместе с Еленой Георгиевной, добиваясь выезда к сыну нашей невестки. Я считаю, что оба эти документа – выдающиеся документы человечности, они являются частью тех усилий в мою поддержку, которые совершали многие люди. Я думаю, что эти документы лежат в ряду тех действий Петра Леонидовича Капицы, которых было много. Мне как-то показали ответ на письмо Петра Леонидовича Андропову. Он выдержан в духе пропаганды того времени.

…………………………………………………

– Вопрос о телеграмме, которую послал не только я, а еще Галич и Максимов Пиночету и администрации, пришедшей к власти в Чили после переворота. Эта телеграмма не представляла собой никакой политической игры, она была вызвана чисто человеческой тревогой за судьбу Пабло Неруды, который, как известно, выступал весьма с позитивных позиций по ряду вопросов. В частности, нам было известно о его выступлении в защиту Солженицына. Эта телеграмма ни в коем случае не содержала поддержку или оправдание режима Пиночета. Она была составлена в том же стиле, в каком мы составляли свои обращения и к советским властям, и к иностранным деятелям, от которых мы считали нужным чего-то добиваться. Там не было никакой поддержки режима. Формула была такая: «Теперь, когда вы объявляете о режиме консолидации, вы не должны допустить гибели одного из выдающихся сынов чилийского народа». Такая вот была формулировка. Она была в искаженном виде опубликована, и впоследствии очень много раз эта телеграмма использовалась в качестве способа поставить меня в ложное положение. Это свидетельствовало и о том, что очень мало что можно было поставить мне ввину, если уж понадобилась такая фальсификация.

…………………………………………………

– Я считаю, что Михаил Сергеевич Горбачев – очень выдающийся государственный деятель и один из главных инициаторов перестройки, одно из главных ее действующих лиц. И я всей душой желаю…

(На этом закончилась пленка в магнитофоне. – Ред.)